«В десять лет написал в анкете: «Мечтаю играть в сборной СССР и стать пожарным»». Часть 2

На RussianHockeyStyle.Ru – интервью с Равилем Гусмановым, одним из тех, кто определял лицо российского хоккея в нулевые. 

Часть 1

«ТРАКТОР», ДЕТСТВО В СУРГУТЕ, МАТЕМАТИКА

Когда вы вернулись в «Трактор» в 2008, почувствовали, как тепло вас встретили челябинские болельщики?
Сразу понял – я дома. С первой игры меня приняли очень хорошо, трибуны в «Юности» скандировали мою фамилию. И я из кожи лез, чтобы показать себя. В первом же матче забил два гола. Играл в звене с Квашой и Дадоновым.

Как вам «Трактор» Назарова? Веселое было время?
Обычное. Андрей — хороший тренер, четко понимает роль каждого игрока в команде. Конечно, я работал на тренировках наряду со всеми, требования ко мне были те же самые, что и к остальным. Но иногда делались скидки в общем распорядке дня – так, например, Назаров освобождал меня от заездов на базу. Хотя я в базе не видел и не вижу ничего страшного.

Вспомните, как вы начинали в основе «Трактора».
Это было еще при Цыгурове. После окончания сезона, в мае, у нас были сборы в «Юности», где Цыгуров смотрел перспективных новичков. Они длились целый месяц. Настоящий тренировочный лагерь. После этого Цыгуров пригласил несколько человек на июньский сбор основной команды, среди них был и я.

Вы забили в первом же матче.
Да, в январе 1990, в переходном турнире. Мы играли в Омске против «Авангарда» и для меня этот матч стал дебютным. Накануне «Трактор» крупно проиграл «Авангарду» 1:9, нужно было брать реванш и нам это удалось, мы победили 7:3. Я забил с передачи Гомоляко, мы вышли три в два. А сам Гомоляко забил три.

Что помешало «Трактору» стать чемпионом в 1993 и 1994 с Белоусовым? Цыгуров откровенно говорил, что он и «Лада» ждали в финале именно Челябинск.
Тоже самое – не хватило опыта. Мы сделали ошибки, которые в решающих матчах не делают. Например, когда ведешь, нельзя бросать от своих ворот – в зону соперника, делать проброс. Нужно держать шайбу. И так далее. Грубые ошибки в концовке игры нас и сгубили.

У Андрея Зуева есть два недоигранных матча. А у вас сколько таких?
Матчей нет, но в последнее время часто хоккей снится. Причем, практически всегда один и тот же сон – я одеваюсь на игру, но всегда опаздываю, то шнурки не могу завязать, то форму забыл, в общем, не могу на матч выйти. Так же было и после того, как я закончил игровую карьеру.

Ваш папа рассказывал, что начал учить вас кататься на коньках с трех лет. А с какого возраста себя помните вы сами?
Примерно с шести лет. Тогда мы жили в поселке Солнечный, под Сургутом. Мы играли в хоккей на самодельном катке – его нам с ребятами родители сделали, там нужно было всегда снег убирать, чтобы покататься. А снега в той местности много всегда. Вот мы и разминались таким образом. Скребками, лопатами. Еще и заливали каток сами. Покатался – бегом домой, переоделся – бегом в школу. Потом из школы назад на лед. Развлечений там немного, только лед да спортзал.

Правда, что в Солнечном вы с семьей жили в большой бочке, 9 на 3 метра?
Все верно, примерно год. Там были бочки, вагончики – для тех, кто осваивал новые территории, для газовиков, изыскателей. А потом, когда обживались на новом месте, уже поселки начинали строить. Для нашей семьи это было абсолютно нормальное время.

О чем вы тогда мечтали?
Хороший вопрос. Недавно вспоминал об этом.

Когда мне было десять лет, с командой из Сургута мы ездили на российский финал «Золотой шайбы». На том турнире все участники заполняли анкеты, где на вопрос, кем я хочу стать, я написал: «Играть в сборной СССР и стать пожарным». Вот такие мечты были. Мне эту анкету несколько лет назад передал тот самый тренер, который занимался со мной в Сургуте.

На том турнире в Ярославле вы стали лучшим бомбардиром.
Да, мы выиграли, а я забросил тринадцать шайб. Мне как лучшему бомбардиру досталась клюшка Тарасова с автографом. На следующий год мы должны были ехать на союзный финал, но я уже переехал в Челябинск, в школу «Трактор».

Это ведь получилось достаточно случайно. Вы могли оказаться и в Москве, и в Ярославле, и в Киеве.
Летом того года мы на своей машине с семьей поехали на Украину, отдыхать. А на обратном пути папа стал объезжать некоторые школы – как раз в Москве, Ярославле, Киеве. Ему хотелось, чтобы меня взяли туда, это все-таки был новый уровень, уже не «Золотая шайба». Но в итоге судьба привела нас в Челябинск.

Где вашим первым тренером стал Владимир Мурашов. Чему он вас научил в первую очередь?
Мне и другим воспитанникам он поставил технику катания. Мы проводили очень много времени без шайбы – по полчаса, сорок минут перед каждой тренировкой. Я достаточно неплохо катаюсь, мне кажется – это большая заслуга Мурашова. Это очень важный момент в хоккее, есть множество нюансов. До сих пор встречаются люди, которые затрачивают слишком много усилий на катание, либо просто катаются неправильно, даже не катаются, а бегают. А когда думаешь в первую очередь о том, чтобы просто доехать в чужую зону, уже не до хоккея, собственно.

Расскажите о Юрии Булычеве, в семье которого вы жили, когда переехали в Челябинск.
Это папин знакомый, они вместе работали в Сургуте, а потом он переехал в Челябинск. С его сыном Владом мы до сих пор поддерживаем отношения, он чуть старше меня. Кстати, он занимается литьем и участвовал в процессе изготовления мемориальной доски Валерия Белоусова. Я ему помог связаться с «Трактором», дал нужные телефоны. И он с Дмитрием Костылевым и Сергеем Черкасовым осуществили этот важный проект. Влад работал на третьем этапе – с гипсом и отливкой доски.

Насколько вас закалили те годы, жизнь в Сургуте?
Думаю, что, конечно, сформировали характер. Я был ответственным, самостоятельным. Причем я учился достаточно хорошо, никто не контролировал меня. На тренировки никогда не опаздывал.

С пятого класса вы учились в заочной математической школе в Москве. Как все было?
Как я говорил, мне легко давалась учеба, учился я хорошо. И папа решил, что нужно попробовать пойти дальше, так как математика мне давалась легко, с хоккеем было непонятно – получиться или нет. Папа нашел эту школу, нам присылали по почте задания, я их решал, и мы по почте отправляли назад. Интернета тогда ведь не было. Насколько я помню, если выполнял эти задания, то они зачислялись при поступлении в университет. Программа очень сильно отличалась от школьного курса, было тяжело, но баллов при поступлении мне было хватило. Если бы я решил пойти в университет.

Математическое мышление пригодилось в хоккее?
Так или иначе, конечно, пригодилось. Для присчитывания ходов соперника, для анализа своих действий. Вообще чем хоккеист более образован, тем легче ему играть на высоком уровне.

СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА, КУБОК ТЁРНЕРА, НОВЫЙ ГОД С БИЛЯЛЕТДИНОВЫМ

Вашим агентом был Марк Гандлер. Как вы познакомились?
В декабре 1993, когда мы с «Трактором» ездили в турне по Америке. Тогда мы в семи разных городах сыграли семь матчей с олимпийской сборной США. Я в том году участвовал в драфте и был выбран «Виннипегом».

Марк – отличный профессионал. Он очень сильно мне помог, когда мы с семьей переехали за океан. Это сейчас с развитием технологий проблем практически бы не было, а тогда представьте, середина девяностых, и мы с женой и дочкой перебираемся из Челябинска в Виннипег. Разница в культуре, в укладе жизни, вообще во всем была колоссальной. Мы ему могли, например, звонить из магазина и спрашивать, какое детское питание взять для маленькой дочки. И еще он до конца верил, что я заиграю в НХЛ. Говорил: «Ты такой игрок, должно получиться».

Но не получилось.
Меня многое удивило тогда. Мы играем, например, выставочный матч с «Калгари», побеждаем 3:2, я забиваю два гола, в том числе победный в овертайме, болельщики в восторге, журналисты берут интервью. Но сразу после матча мне вручают билет на самолет со словами: «Отлично сыграл, летишь в фарм-клуб, рейс в шесть утра».

В НХЛ за «Джетс» вы провели всего четыре матча.
Но игрового времени было немного. Я позиционировал себя как забивной форвард, мне нужно было играть много, в большинстве в том числе, но в составе были Жамнов, Ткачук, Селяне, Королев – все места были заняты. Еще один игрок такого плана им был не нужен по большому счету. И это странно, так как считается, что планирование в формировании состава в НХЛ на высоте.

Но как бы то ни было, я ничуть не сожалею, это был полезный опыт. Я попробовал, получил опыт той лиги. Достаточно много забивал в АХЛ и ИХЛ. Потом все это очень пригодилось, когда сюда приехал. Уверенность прибавилось, язык выучил, физически прибавил. И конечно, любому человеку полезно сменить обстановку, увидеть другой мир.

А с «Чикаго Воллвз» в 1998 мы выиграли Кубок Тёрнера, главный трофей ИХЛ. Лига была серьезная, половина клубов были фармами клубов НХЛ, половина – независимыми, в составах было много людей, прошедших школы НХЛ. Играли тогда до самого конца июня. Плюс в том же сезоне я принял участие в Матче звезд лиги.

В то же время в Северной Америке играли ваши друзья из «Трактора» Сергей Тертышный и Андрей Кудинов. Часто встречались?
Конечно. Ездили друг к другу в гости. Проводили время вместе. Сергей тогда играл в Портленде, где базировался фарм «Вашингтона», и жил в квартире на берегу океана. Прямо за окном пляж был, виды сумасшедшие, я такие только во Владивостоке еще видел.

В Спрингфилде, в мои первые два сезона за океаном, мы с семьей любили гулять в парках. И тогда же я узнал, что такое американский футбол – побывал на матче «Нью-Инглэнд Пэтриотс». Впечатлений, конечно, море. Для американцев футбол – религия, болельщики приезжают на матч за три дня, располагаются на огромном поле около стадиона, ставят палатки и трейлеры, жарят мясо, пьют пиво – отрываются по полной. У нас в команде игроки все время ставки делали на «Пэтриотс», на вечерниках особенно.

Увлекательно.
А еще к нам в Спрингфилд, в команду как-то раз приезжали братья Хансоны, помните этих ребят из фильма «Щелчок»?!

Хотели усилить состав «Фалконс»?
Нет, на встречу с игроками и болельщиками. Автографы раздавали, фотографировались.

В фарме «Виннипега» одним из ваших тренеров был Билялетдинов?
Да, он тогда был вторым тренером в команде. Работалось с ним легко, много общались. Ходили с семьями друг к другу в гости, новый год даже встречали вместе.

Кто такой Дейв МакНаб?
Это человек, у которого мы жили первое время в Северной Америке. Помогал нам с жильем, с покупками, в быту. Он отлично говорил по-русски, любит нашу страну и жена у него из России. До сих пор поддерживаем отношения.

Зачем вы в 2002 году поехали в «Миннесоту»?
Гандлер уговорил, он верил в меня до последнего, говорил, что заиграю. Но когда я приехула туда, понял – в клубе во мне заинтересованности не было. Мне не дали провести ни одной игры за основу. Мне было уже тридцать, неясности и путешествий по фарм-клубам я не захотел, решил не дожидаться у моря погоды и поставил в своей истории с НХЛ точку.

ОЛИМПИЙСКИЕ ИСТОРИИ, АРТЁМ КОПОТЬ, БУДУЩИЕ ПОБЕДЫ

Со сборной вы сыграли на трех чемпионатах мира и Олимпиаде. Чего не хватило в Лиллехамере в 1994 для того, чтобы добраться до медалей?
Международного опыта. У нас была очень молодая команда, многие из нашего чемпионата в том сезоне уехали в НХЛ и Европу, сборная была составлена из тех, кто остался. Но Олимпиада – незабываемое события для любого спортсмена, как бы то ни было.

Почти двадцать лет спустя вы были одним из участников эстафеты олимпийского огня в Челябинске.
Еще одно большое событие в моей жизни! У каждого был свой этап, метров по 200 в городе, а я нес факел на домашней арене «Трактора». Факел, кстати, у меня дома храниться.

Как добывалось серебро чемпионата мира 2002?
Хорошей игрой. После длительного затишья медального все были довольны, что сборная взяла серебро. Это был первый успех на чемпионатах мира за девять лет, начиная с 1993 года. Россия встрепенулась, внимания к хоккею стала больше уделять.

Интересный тренерский штаб был тогда у сборной: Михайлов, Белоусов, Крикунов. Они ведь друзьями всегда были, поэтому никаких проблем в их работе не было, никаких конфликтов. У Крикунова с Белоусовым – тем более. Константиныч, кстати, всегда говорил, что его команду обязательно должна обыгрывать команду Крикунова. На чемпионате страны они рубились, а вне пределов льда были лучшими друзьями.

Вы не раз говорили, что золотая медаль молодежного чемпионата мира 1992 для вас особенная. Почему?
В сборную СССР было очень непросто попасть, и это, конечно, ценная медаль для меня. Тогда у нас собралась отличная команда – Хабибуллин, Озолиньш, Каспарайтис, Николишин, Трощинский, Ковалев, Миронов. Петр Воробьев у руля. Мы начинали чемпионат как сборная СССР, а после нового года стали сборной СНГ. Обыграли канадцев с Линдросом в составе. А за победу в турнире нам дали по тысяче дойчмарок – чемпионат же в Германии проходил. У меня еще майка с гербом СССР осталась с того времени.

Золото в 1992 году выиграл и защитник «Трактора» Артем Копоть. Через несколько месяцев после чемпионата мира он погиб в автокатастрофе в Челябинске.
Это больная тема для меня. Мы были вместе с первых дней в школе «Трактора», сразу подружились. День рождения у нас в один день, вместе праздновали. Перед этим событием договаривались, где будем встречать, кого позовем. Очень талантливый парень, силового плана и одновременно техничный. Его ждала большая карьера. Сразу после драфта его звали в НХЛ в Питтсбург, но он не поехал, хотел еще год поиграть дома, набраться сил и опыта в основе «Трактора».

В июле 1992 он возвращался домой на своей машине, на «Жигулях» и отвлекся от дороги. Она была пустой, но, увы, машина врезалась в столб. Следом на своей машине ехал Андрей Сапожников, он вытащил Артема из машины и повез в больницу, но спасти его не удалось.

И поэтому тоже та медаль для меня самая важная в жизни.

Что еще вы хотите получить хоккея?
У меня была хорошая игровая карьера, много побед. Но как тренер я только начинаю свой путь. Как один из тренеров «Трактора» я выиграл бронзу и серебро, эти медали имеют совершенно иной вес, чем завоеванные в качестве игрока. В них сложены совсем другие эмоции. И поэтому, конечно, в будущем я хочу выиграть медали и одержать большие победы как главный тренер.

Фото – «Трактор», «Металлург» Магнитогорск, «Адмирал», личный архив Равиля Гусманова, chelyabinskhockey.blogspot.ru
Видео – открытые источники